Анатолий Чубайс: Создание обновленной модели рынка мощности откладывать уже невозможно

Этому посвящена статья председателя правления ОАО «Роснано» Анатолия Чубайса в журнале «Форбс», которую РИА «Энергетика и ЖКХ» публикует без изменений.

«В уходящем году реформе электроэнергетики исполнилось десять лет, и, судя по отсутствию публичных дискуссий, никто этого особенно не заметил. Поразительно, но каких-то сильных споров и баталий не возникло и во время недавних парламентских слушаний, посвященных результатам реформы. А какой яростной была полемика всего несколько лет назад! Что же произошло? Неужели критики остепенились с годами?

Если говорить серьезно, то я думаю, что отсутствие жарких дискуссий вокруг реформы электроэнергетики десять лет спустя — знак того, что задачи, стоявшие перед энергетикой, были решены. Но я убежден, что обсуждение реформы необходимо — в первую очередь для того, чтобы наметить дальнейшие шаги.

Начнем с главного. Можно ли считать успешно решенной основную задачу реформы — привлечение частных инвестиций для модернизации энергосистемы страны и обеспечения бесперебойной подачи электроэнергии? Давайте вспомним: всего каких-то 7-8 лет назад основной бедой российской энергетики была катастрофическая нехватка мощностей. Именно реформа создала механизмы, которые позволили единовременно привлечь в отрасль колоссальный объем частных средств — около 900 млрд. рублей. Это был один из крупнейших отраслевых инвестиционных рывков в истории страны за последние 25 лет. На что пошли эти деньги? В первую очередь — на развитие генерации. За три последних года в стране введено 17566 МВт генерирующих мощностей — больше, чем за период с 2003 по 2010 гг.

Привлечение инвестиций позволило сделать российскую энергосистему надежнее и безопаснее — в ходе реформы значительно снизилось количество так называемых регионов «высокого риска». Именно к такому выводу пришли участники недавних слушаний в Думе. Вот цитата из рекомендаций правительству, принятых по итогам этого заседания: «В период с 2007 по 2008 гг. к регионам высокого риска относили 8 территорий, а в 2008-2009 гг. — уже 7. В 2009-2010 гг. число регионов высокого риска снизилось до 5. Из числа проблемных удалось вывести Московскую и Ленинградскую энергосистемы». Существенно улучшились технико-экономические параметры отрасли: удельный расход топлива и потери в сетях, вдвое снизилась средняя продолжительность перерывов в энергоснабжении.

А ведь всего каких-то восемь лет назад Москва и область были буквально на волоске от принудительного отключения потребителей в максимум зимней нагрузки. Экономили на всем, отключали не только иллюминацию и вывески, но в ряде районов даже рынки, склады и офисы. Мало кто помнит, что в 2007 году для того, чтобы избежать отключения жилых кварталов в Одинцовском районе там пришлось устанавливать американские мобильные газотурбинные установки. Сейчас энергосистема столицы и Подмосковья находится на качественно другом уровне и об экстренном латании дыр вспоминают разве что специалисты. Так что, когда сейчас реформу критикуют за образовавшийся в стране избыток мощностей, я спокойно воспринимаю эту критику.

Масштаб инвестиционного рывка в энергетике оказался таким, что он дал серьезный импульс отечественному энергомашиностроению и электротехнике. В этом нет ничего удивительного. Было бы даже странно, если бы спрос на такую продукцию не рос на фоне массового введения новых генерирующих мощностей.

Построенный в ходе реформы оптовый рынок создал предпосылки для реальной конкуренции. В результате этого, например, мы регулярно наблюдаем падение цен на электроэнергию летом — в период сезонного снижения спроса.

Я не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, что реформа решила все проблемы. До сих пор не пришел в движение важнейший механизм реформы — конкуренция за конечного потребителя на розничных рынках электроэнергии.

Еще одна серьезная проблема — рост цен для конечного потребителя.

Но здесь основная причина — не реформа энергетики, как некоторые пытаются это представить, а непрекращающееся удорожание основных видов топлива для электростанций. Отмечу, что в послереформенный период (2006-2012 гг.) темп роста цен на электроэнергию практически всегда соответствовал инфляции и был ниже, чем рост цен на газ. Электроэнергия подорожала в 2,56, а газ — в 2,83 раза.

При этом в дореформенный период (1999-2005 гг.) электроэнергия дорожала быстрее, чем газ, а темп роста цен на нее значительно опережал инфляцию. Это означает, что реформированная энергетика стала системным фактором, сдерживающим темп роста цен. Создание полноценных розничных рынков позволит по-настоящему затормозить удорожание электроэнергии для конечного потребителя. Основа для этого уже создана.

Серьезной проблемой остаются устаревшие и неэффективные механизмы регулирования в сфере теплогенерации. Реформа электроэнергетики не затронула эту тему, но сейчас откладывать ее становится просто опасно и для потребителей тепла, и для самой отрасли.

До сих пор нет регламентов и процедур, по которым неэффективные станции выводились бы с рынка. Решение этой задачи позволило бы заметно снизить расходы потребителя на оплату электроэнергии, произведенной на устаревшем оборудовании.

Еще одно слабое место российской энергетики — затрудненный доступ к сетям.

Это обстоятельство не только вызывает оправданное раздражение потребителя, но и отбрасывает Россию назад во всевозможных межстрановых сопоставлениях, таких как Doing Business. И это несмотря на то, что объемы подключений выросли в результате реформы более чем в два раза. Агентством стратегических инициатив была разработана подробная дорожная карта по решению проблемы затрудненного доступа к сетям. Работа по ее реализации должна быть обязательно доведена до конца.

Критикуют реформу и некоторые собственники. Прежде всего, это часть представителей крупного российского бизнеса, которые пришли в отрасль с краткосрочными целями и не получили ожидаемой отдачи, поскольку и сегодня цена мегаватта мощности на рынке ценных бумаг ниже, чем в момент входа. Но можно ли критиковать менеджмент РАО ЕЭС за то, что он обеспечил продажу активов по максимально возможной цене, в условиях реальной конкуренции, с признанной всеми участниками транспарентностью и при очевидном отсутствии коррупции? Не случайно именно реформа привела в российскую энергетику крупнейших европейских стратегов, которые и сейчас там эффективно работают.

Реформа электроэнергетики не ограничивалась реорганизацией РАО ЕЭС. Она требовала еще ряд важных мер. Многие из них так и не были реализованы. На то есть достаточно причин — среди них и наши просчеты, и несовершенство ряда нормативных актов, и непоследовательность действий регуляторов.

Несмотря на недоработки самой реформы и слабости послереформенной политики, серьезные специалисты прекрасно понимают, что России удалось создать одну из самых передовых моделей отрасли. Хорошо известный «Третий энергопакет» Евросоюза выдвигает в качестве цели преобразований в электроэнергетике как раз то самое отделение конкурентных секторов от монопольных, которое в России уже давно закреплено законом и реализовано на практике.

Что необходимо делать дальше? Убежден, что энергетике больше не нужны преобразования такой степени радикальности, которые уже были осуществлены в ходе реформы. Но создание обновленной модели рынка мощности, запуск розничных рынков электроэнергии и преобразование рынка тепла откладывать уже невозможно. Я вижу целый ряд шагов, которые делаются в этом направлении. Результатом ноябрьских парламентских слушаний с участием министра энергетики Александра Новака стали рекомендации правительству подготовить меры по решению большинства перечисленных мной проблем. Надеюсь, что обсуждение и принятие этих нормативных актов в правительстве и Государственной думе не затянется» .